The Emissia.Offline Letters           Электронное научное издание (научно-педагогический интернет-журнал)  

Издается с 7 ноября 1995 г.  Учредитель и издатель: Российский государственный педагогический университет им. А.И.Герцена. ISSN 1997-8588

Вьюшкова Ирина Геннадьевна
аспирант кафедры русской литературы Российского государственного педагогического университета им. А.И.Герцена, Санкт-Петербург

wjuschkowa@rambler.ru 

К вопросу о применении мотивного анализа поэтического текста в курсе литературы  в 10-м классе (на примере творчества Я.П.Полонского) 

Аналитический разбор художественного произведения — одна из важных составляющих содержания обучения в школьном курсе «Русская литература». Виды аналитического разбора литературного произведения разнообразны и зависят от предмета и цели анализа, используемой  методологии. Принято выделять следующие виды анализа текстов: жанровый,  биографический, мифокритический, гендерный, творческо-генетический, историко-культурный, историко-литературный, контекстуальный, герменевтический, семиотический, сравнительно-типологический, целостный и др.

Одним из распространенных в последнее время видов анализа является мотивный анализ. Единицей исследования при мотивном анализе является мотив. Учащиеся должны представлять, что дефиниций мотива существует множество (в зависимости от подхода: семантического, тематического, дихотомического и т.д.). В качестве рабочего можно использовать следующее понимание: «мотив – это инвариантная единица повествовательного языка или интертекстуальный повтор, имеющий сюжетообразующие значение» [1, с.23].

Учащимся следует объяснить различие  мотива и лейтмотива. Если мотив – это семантический повтор за пределами текста произведения, то лейтмотив – семантический повтор в пределах текста произведения.

Понимая, что «мотивы репрезентируют смыслы и связывают тексты в единое смысловое пространство» [1, с. 23], можно определить суть мотивного анализа – выявление семантики, функций, и типологии мотивов не только отдельного произведения, но и ряда произведений конкретного автора, и на основе этого – определение мировоззренческой, эстетической концепции писателя.

Знание же магистральных мотивов русской литературы определенного периода (XIX, XX вв.) позволит учащимся прояснить черты традиционности и новаторства писателя в использовании этих мотивов, что даст возможность полнее представить историко-культурный процесс в России.

Таким образом, мотивный анализ, как нам представляется,  весьма целесообразно включить в практику преподавания литературы в средней школе.

К числу знаковых мотивов русской литературы XIX века можно с уверенностью отнести мотивы: дороги, любви, смерти, одиночества, тоски и др.

Присутствие этих мотивов мы обнаружили и в творчестве одного из поэтов XIX века – Я.П. Полонского. Его поэзия предлагается учащимся в курсе школьной программы для самостоятельного изучения на выбор. В рекомендуемом перечне произведений для учащихся 10 класса по программе Т.Ф. Курдюмовой указано стихотворение «Зимний путь», относящееся к ранней лирике писателя. Впервые оно было опубликовано в сборнике 1844 г. «Гаммы».

А. Григорьев считал это стихотворение одним из наиболее характерных для Полонского, объясняя это тем, что в нем выразились чистота и непосредственная детскость восприятия поэта; в стихотворении ощущается стихия русской сказки. «Что такое весь Полонский? – писал А.Григорьев. – Фантастически-сказочная греза – наивная до детства совершенно прирожденного, а не благоприобретенного, по крайней мере в том, в чем он особенно оригинален… Тут детство, непосредственность простираются до того, что поэту видится, например, прежде скамейка, а потом уж «на скамейке старуха сидит»; это детство и непосредственность народной песни…» [2, с. 585].

Н.П. Сухова обратила внимание на «эффект двойного бытия, присутствия – отсутствия» в лирике Якова Петровича: «Лирику Полонского резко выделяет сказочный, фантастический или волшебный элемент. Сплетение действительных событий и грезы, воспоминания, мечты, сна рождает в лирике Я.П. Полонского совершенно особый эффект двойного бытия, присутствия-отсутствия. Этот эффект как будто не напрашивается на философское истолкование, хотя на самом деле можно найти и философское, и даже социальное его обоснование» [4, с. 54].

Указав на своеобразие почерка Я.Полонского, Н.П. Сухова выявила генезис сюжетной ситуации стихотворения «Зимний путь», возведя ее к балладе, но мотивика данного стихотворения ею не была рассмотрена.

Используя мотивный анализ, важно убедить учащихся в значительности  образов данного произведения. Ниже на примере  стихотворения «Зимний путь» мы приводим пример проведения мотивного анализа текста. Причем, поскольку методики мотивного анализа не существует,  мы наметим лишь основные этапы аналитической работы с учащимися.

Первый этап. Стихотворение прочитывается учителем вслух, при этом голосом выделяются слова, находящиеся в сильной позиции; прослеживается динамика развития настроения произведения.

Второй этап.  Начинается анализ. Причем, он начинается с рамочных компонентов художественного произведения: заглавия, эпиграфа, посвящений, предваряющих текст.

В исследуемом тексте из рамочных компонентов присутствует только заглавие – «Зимний путь». В нем автор акцентирует внимание на хронотопе произведения. С одной стороны, обозначено время. Оно циклическое – зима; с другой стороны, указано пространство, в котором находится лирический герой – путь, дорога.

Т.Б. Щепанская, опираясь на Толковый словарь В.И. Даля, установила, что дорога определяется как «ездовая полоса, накатанное или нарочно подготовленное различным образом протяженье для езды, для проезда или прохода»; «путь, стезя»; «направленье или расстоянье от места до места». В то же время, под дорогой понимается сам процесс перемещения: «самая езда или ходьба, путина, путешествие»[3, c.25].  Кроме того, дорога имеет символический смысл и понимается как «род жизни, образ мыслей, судьба» [3, c.26].

Третий этап. Обращаемся к построфному и построчному анализу стихотворения, выявляя его ключевые темы, мотивы и словообразы. 

В первой строфе (экспозиции) представлена реалистическая картина: показан лирический герой, находящийся в пути.

Ночь холодная мутно глядит
Под рогожу кибитки моей,
Под полозьями поле скрипит,
Под дугой колокольчик гремит,
А ямщик погоняет коней  [2, с.35].

 Обозначено не только открытое пространство – поле, но и циклическое время (уже упомянутое в заглавии) – зима (об этом говорит скрип полозьев), время суток – ночь. Я. Полонский использует прием олицетворения – «ночь холодная мутно глядит / Под рогожу кибитки моей». Согласно романтической эстетике, именно в ночные часы возможно постижение тайн бытия. В данном случае ночь – равнодушная свидетельница передвижения героя в пространстве (об этом свидетельствуют: эпитет «холодная ночь»; олицетворение «мутно глядит»).

Указание на средство передвижения (кибитку) необходимо для того, чтобы подчеркнуть кочевничество путника. Диссонанс вносят аллитерации /р/ в глаголах «скрипит», «гремит», /л/ в словах «холодная», «глядит», «полозьями», «поле», «колокольчик»; ассонанс /о/ - «ночь», «холодная», «рогожу», «полозьями», «поле», «дугой», «колокольчик».

Мотив пути, заявленный в заглавии, продолженный в экспозиции, призван подчеркнуть и на образном, и на звуковом уровнях бесприютность и одиночество героя. Его тоски не может скрасить даже ямщик, который также упомянут в экспозиции. Он скорее напоминает декорацию, помогающую оттенить психологическое состояние героя.

Вторая строфа знаменует композиционный сдвиг, так как переводит реальную картину в иную, фантастическую. Созданию сказочной атмосферы способствует сказочный зачин «за горами, за лесами». Именно он открывает следующую часть, которая воспринимается, как сон (пограничное состояние между жизнью и смертью) (ср., герой также в пограничной ситуации – в неизвестном пространстве). Пространство этой части включает в себя несколько мини-пространств: сначала оно открытое, безграничное, но какое-то призрачное, скрытое от посторонних глаз:

За горами, лесами, в дыму облаков
Светит пасмурный призрак луны.
Вой протяжный голодных волков
Раздается в тумане дремучих лесов –
Мне мерещатся странные сны [2, с.36].

Дым, туман создают своеобразную завесу, отделяющую мир реальный от мира фантастического. Итак, изменяется пространство, но тягостная атмосфера, воссозданная в первой строфе, сохраняется и во второй. Это подтверждается и на звуковом, и на образном уровнях.

Рассматривая фонический уровень второй строфы, обращаем внимание учащихся на звуки, повтор которых (как и в экспозиции) рождает ощущение страха, жути. Это согласные: /с/ - «лесами», «светит», пасмурный», «лесов», «странные», «сны»; /р/ - «горами», «пасмурный», «призрак», «протяжный», «раздается», «дремучих», «странные»; гласные: /о/ - «облаков», «вой», «голодных», «волков», «лесов».

Среди ярких образов этой строфы – «луна» (точнее, ее призрак), «волки». Свет луны вновь указывает на время суток – ночь (реалистический факт), вой волков (нередок и в реальной жизни). Но грань между реальным и фантастическим пространствами зыбка, так же как погранично состояние героя. Он находится в стадии засыпания: «Мне мерещатся странные сны». Уже во второй строфе начинает звучать новый мотив – мотив сна.  Здесь он выполняет функцию развития сюжета.

В третьей строфе наблюдается сужение пространства (но его характеристика отсутствует). Яркой деталью-образом (приметой пространства) является скамейка; образ сидящей старухи, прядущей пряжу, поющей колыбельные песни (ассоциативно рождающий сходство с мифологическим образом одной из Мойр - Клото. «Клото («прядущая» нить жизни)» [5, с. 205].

Во сне (происходит дальнейшее погружение в сон - «Мне все чудится») оказывается возможным возвращение в пору беззаботного детства, где для героя познание мира было связано с образом старухи – няни, которая рассказывала ему сказки (наблюдается совмещение реальных примет биографического характера и мифологического образа - Клото). Сон продолжает выполнять сюжетообразующую функцию.

Начиная с четвертой строфы, вновь наблюдается композиционный сдвиг. Если во второй и третьей строфах (являющихся пограничными, отделяющими реальный план от фантастического), ощутима грань между сном и явью, то следующая строфа свидетельствует об окончательном погружении героя в сон. Сновидческий сюжет не прерывается, но начинается новая стадия сна («И я вижу во сне»), а вместе с нею новая часть стихотворения, которая развивается в четвертой и пятой строфах.

Как отмечает Н.П. Сухова, «теперь уже внутри сна-воспоминания возникает новый сон, заключающий новую действительность, - ночь счастливых сказочных сюжетов, прямо противопоставленную «холодной ночи» реальности» [4, с. 55].

Воспоминание о сказках, рассказываемых няней, воплощается в собственно сказочный сон. Ему соответствует сказочное пространство, по которому передвигается воображающий себя освободителем царевны герой, дерзнувший «воевать с чародеем-царем» (продолжает звучать мотив пути); еще одно пространство (замкнутое) – сказочный дворец, связанный с образом царевны, – это мир идиллии, в который не каждому суждено попасть, так как он огорожен «крепкой стеной». На идиллический хронтоп указывают образы садов, окружающих дворец. Сад, согласно религиозной традиции, является олицетворением рая (ср. Эдем). В рассматриваемом контексте рай оказывается неволей для царевны. О его хрупкости говорит и эпитет «стеклянный дворец».

Итак, как в реальном пространстве, так и в сказочном герой перемещается в пространстве: он покидает свою страну (о которой ничего не говорится) и направляется в «ту страну», где томится в плену царевна. Оппозиция реального и фантастического миров подчеркнута на морфологическом уровне  указательным местоимением «там». Сказочную атмосферу создают образы «серого волка», «чародея-царя», «жар-птиц», «ключа живой и мертвой воды»,  «царевны».

Сновидческая часть (со второй по пятую строфы) выделяется в тексте стихотворения графически, что подчеркивает ее важность: в мире детства был счастлив лирический герой, тогда он не был одинок, не случайно образ старухи (по-видимому, няни) овеян теплотой и нежностью. Но этот мир остался в далеком прошлом, возвращение в него возможно только во сне (на основе трансформации воспоминаний). Подчеркнем, что и во сне герой не совсем уверен в том, что увиденное возможно. Это передано строкой: «И не веришь и веришь очам».

Завершается стихотворение шестой строфой, в которой происходит возвращение героя в реальность (хотя о пробуждении ничего не сказано

    А холодная ночь так же мутно глядит
    Под рогожу кибитки моей,
    Под полозьями поле скрипит.
    Под дугой колокольчик гремит,
    И ямщик погоняет коней     [2, с.36].

По отношению к предыдущей части она выделена с помощью противительного союза А. Важно заметить, что шестая строфа практически идентична первой строфе (с некоторыми изменениями: введение противительного союза а, инверсии (вместо: «ночь холодная», «холодная ночь так же мутно глядит»)). Все это позволяет говорить о кольцевой композиции произведения.

Действительность, в которой герой одинок и бесприютен, выполняет функцию обрамления, внутри которого строится сновидческий сюжет. Мотив сна выполняет здесь сюжетообразующую и характерологическую функции.  

Четвертый этап. Подводя итоги, следует сказать, что стихотворение Я.П.Полонского «Зимний путь» - это целостность, имеющая строго продуманную композицию, яркую образность. Оно посвящено теме дороги, раскрытию которой способствуют мотивы дороги и сна.

Мотив дороги является ведущим в произведении. Он значим, как для реального пространства, так и для сказочного. Но в первом случае он  смыкается с мотивами бесприютности, тоски, одиночества, а во втором – с мотивами радости и счастья, выражающимися в стремлении освободить царевну. Помня определения дороги, данные В.И. Далем, необходимо уточнить, что Я.П. Полонский использует несколько толкований. С одной стороны, он показывает героя в процессе перемещения (как в реальном (путь в никуда), так и в фантастическом мире (дорога в страну, чтобы освободить царевну)), с другой стороны, в символическом понимании, как «судьба» (на это указывает образ старухи (совместивший черты мойры Клото и няни поэта).

Понять это нам помогает мотив сна, который строит сюжет произведения. Неслучайно в композиции сновидческая часть является центральной. Семантические вариации сна в контексте произведения разноплановы: отражают пограничное состояние между явью и сном: «мерещатся странные сны», «мне все чудится»; представляют сон в значении «сновидения»: «и я вижу во сне». В данном произведении сон выполняет сюжетообразующую и характерологическую функции. По типу – это сон – продолжение действительности.

В стихотворении представлен своеобразный синтез реальности и фантастики: будничное плавно перетекает в сказочное и вновь в будничное. Сон и дорога – мотивы, которые создают особое пространство лирического героя (реальное и фантастическое).

Я.П.Полонский словно экспериментирует, ему интересно наблюдать за лирическим героем, находящимся в разных пространственных плоскостях.

Текст не дает возможности говорить о концептуальных воззрениях автора, что вполне объяснимо молодостью поэта (напомним, что стихотворение относится к 1844 г., – раннему (начальному) периоду творчества). Вместе с тем,  подчеркнем, что стихотворение «Зимний путь» - яркий образец формирования оригинального стиля Я.П. Полонского.

В заключении статьи повторно отметим, что мотивный анализ представляется целесообразным  практиковать на уроках литературы в средней школе. В комплексе с другими видами анализа он позволяет вдумчиво и глубоко прочитывать тексты.

Литература:

1. Асоян А.А. Proscholium. Инструментарий и практика анализа литературного произведения. – Омск: ООО «Издательский дом «Наука»», 2006. – с. 6.

2. Полонский Я.П. Лирика. Проза. /Сост., вступ. ст. и ком. В.Г. Фридлянд. – М.: Правда, 1984 – с. 585.

3. Щепанская Т.Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции 19 – 20 вв. – М., 2003.

4. Сухова Н.П. Мастера русской лирики: А.А. Фет, Я.П. Полонский, А.Н. Майков, А.К. Толстой. Пособие для учителя. – М.: Просвещение, 1982.

5. Словарь мифов / Под ред. Питера Бентли / Пер. с англ. Ю. Бондарева. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2001.

Рекомендовано к публикации:
Л.Е.Ляпина. доктор филологических наук, научный руководитель работы
А.А.Ахаян, доктор педагогических наук, член Редакционного Совета