Дорошенко Светлана Ивановна
кандидат педагогических наук, доцент кафедры педагогики, Владимирский государственный университет им. А.Г. и Н.Г. Столетовых, г. Владимир
cvedor@mail.ru  

История музыкального образования во Владимирском крае (XIX – XX вв.) в контексте диалога со столичными музыкально-педагогическими идеями 

Аннотация
Автор статьи вступает в диалог со сторонниками идентификации столичной и провинциальной моделей истории музыкального образования. На примере Владимира показаны ключевые характеристики истории музыкального образования в провинции: субъектное и содержательное единство музыкально-образовательного пространства, тесная взаимосвязь музыкального просвещения, школьного музыкального образования, профессиональной музыкальной подготовки, наличие тенденций внутренней эмиграции.  

Ключевые слова
история, музыкально-образовательное пространство, провинция, столица, диалог 

Современная история музыкального образования в России – преимущественно история «столичная». На первом месте в ней – имена ведущих музыкантов, названия столичных музыкальных учебных заведений. Позиция провинциального музыкального образования зачастую трактуется как подражательная, имманентно «догоняющая». Это не совсем справедливо.  

Зачастую именно провинциальная музыкальная культура, провинциальное образование оказываются в истории хранителями и носителями великих традиций; аккумулируют в себе жизненные силы для развития тех линий, которые заглушаются и отвергаются столичными инновациями. Так, например, произошло с традициями церковно-певческого образования, произраставшими и развивавшимися в провинции на протяжении и XVIII, и XIX, и даже ХХ веков, несмотря на явную и даже агрессивную секуляризацию столичной музыкальной культуры и образования.  

Исследование процесса и результатов диалога столицы и провинции не становилось специальной задачей ни по отношению к Владимирскому краю, ни по отношению к какому-либо другому региону, хотя в целом количество региональных исследований в области истории педагогики, музыковедения, культурологии постоянно возрастает. Актуальность обращения к провинциальной модели музыкального образования XIX – начала XX веков обусловлена не только  потребностью в заполнении «белых пятен» отечественной истории, в выявлении забытых имен. Она напрямую связана с необходимостью совершенствовать методологию историко-педагогического исследования. 

Анализируя диссертации, защищенные в последнее десятилетие и затрагивающие какие-либо аспекты нашего исследования, мы убеждаемся, что большинство работ, обращенных к проблемам музыкального образования в провинции, выполняется историками, искусствоведами, культурологами, а не теоретиками педагогики. В истории же музыкальной педагогики «провинциальная» тема звучит совсем не так ярко. Искусствоведческие, культурологические работы чаще всего не попадают в поле зрения педагогов-теоретиков и поэтому не имеют должного влияния на развитие педагогической мысли. Выявление своеобразия провинциальных тенденций развития музыкального образования с методологических позиций общей истории педагогики остается нерешенной задачей. 

Музыкальное образование во Владимирском крае в контексте диалога со столицами (Москвой и Санкт-Петербургом) интересно и ценно по ряду следующих причин. Во-первых, не может не привлекать сама протяженность его исторического развития, обусловливающая различные модели взаимодействия со столицей. Владимир и сам был столицей Древнерусского государства, сам участвовал в противостоянии старой и новой столиц, актуальном почти для всей русской истории, и взаимодействовал с культурными центрами «по горизонтали» (взаимодействие столица – провинция мы представляем как вертикаль), и впадал в очень глубокую провинциальность, и вовлекался в столкновение Московской и Петербургской  музыкально-педагогических концепций. Таким образом, позиция Владимира и Владимирской земли (епархии, губернии, области) в контексте диалога столицы и провинции выглядит многомерной и исчерпывающей едва ли не все варианты моделей этого диалога. 

Итак, мы возражаем традициям идентификации столичной и провинциальной истории музыкального образования по принципу взаимной последовательности (образец создается в столице и «спускается» в провинцию) либо «обобщения опыта» (из провинциальной «пыли» отливается столичный «золотой слиток»). Мы намеренно почти гротескно преувеличиваем существующие тенденции осмысления провинциальной истории педагогики, чтобы обозначить очень реальную методологическую проблему. Мы предполагаем, что история музыкального образования во Владимирском крае, которая во многом может рассматриваться как провинциальная модель истории музыкального образования в России в целом, не изоморфна столичной. 

Одной из ведущих особенностей, характеризующих процесс, содержание, организацию музыкального образования в провинции, мы считаем единство музыкально-образовательного пространства [1]. В столицах (в отечественной культурологии общеупотребительным является понятие двустоличности, позволяющее употреблять слово «столица» во множественном числе) различные линии музыкального образования –  профессиональная, массовая, просветительская – к концу XIX века весьма далеко отстояли  друг от друга. О единстве образовательного пространства здесь говорить трудно. Более того, в рассматриваемый нами период ярко проявились «центробежные тенденции», в результате которых элитарное, профессиональное музыкальное искусство и образование даже в эстетико-идеологическом плане оторвалось от массового, просветительского движения в этой сфере. Образ «башни из слоновой кости» вполне актуален не только для поэта серебряного века, но и для музыканта. Докажем это ходом «от противного». Обращение столичного музыканта, преподавателя консерватории к сфере массового музыкального образования и просвещения вызывало бурный общественный резонанс: вопросы, обсуждение, аплодисменты. Таким шагом был, например, переход нашего земляка, профессора Московской консерватории С.И. Танеева в Народную консерваторию. В послереволюционные годы процессы демократизации были весьма внушительно стимулированы новой властью и политикой. Тем не менее, имена Б.В. Асафьева, Н.Я. Брюсовой, В.Н. Шацкой, Б.Л. Яворского, позже – Д.Б. Кабалевского вызывают чувство восхищения и, до некоторой степени, «преклонения перед жертвой»: эти столичные музыканты-энтузиасты обратились к сфере школьного музыкального образования. Совсем другую позицию имманентно занимает провинциальный педагог-музыкант (например, А.Е. Ставровский, П.А. Ставровский во Владимире [2]). Для него характерна готовность работать в различных учебных заведениях, сочетать исполнительскую, педагогическую, лекторскую, организаторскую деятельность. Сущностное единство музыкально-образовательного пространства в провинции достигается тем, что в разных музыкально-образовательных учреждениях работают одни и те же люди, велика роль музыкальных династий, содержательные и методические аспекты музыкального образования любителей и профессионалов во многом сближаются и действуют как взаимодополнительные. В связи с этим далеко не все модели организации музыкального образования могут быть перенесены в провинцию. 

Обратимся к историческому пути Владимирского музыкального образования XIX – начала ХХ вв. 

В конце XIX века во Владимире не было светского музыкального учебного заведения. Музыкальная жизнь сосредоточивалась вокруг Архиерейского хора Успенского кафедрального собора, которым руководил А.Е. Ставровский, и Общества любителей  музыкального и драматического искусства, созданного в 1887 году. В этот же период действовали Училище церковного пения и курсы регентов, где преподавали тот же Алексей Евграфович и ряд других педагогов-музыкантов Владимира. В музыкально-педагогической деятельности А.Е. Ставровского мы усматриваем субъектную позицию педагога-музыканта, характерную для исторического этапа, который можно назвать становлением провинциального самосознания. В период резкого противостояния Санкт-Петербургской (секуляризированной, ориентированной на западные образцы) и Московской (направленной на возрождение древнерусских напевов) линий развития церковно-певческого образования Владимир являлся оплотом древнерусской певческой традиции. При этом Владимирская певческая школа во главе с А.Е. Ставровским не просто развивалась в русле Московской. Напротив, она брала на себя функции авангарда в деле сохранения, укрепления, пропаганды музыкального языка, духовно-эстетических ориентиров, методов обучения, присущих традиционному русскому церковному пению. В этом качестве на Владимирскую певческую школу ориентировались деятели Московского Синодального училища. С. Смоленский, В. Орлов следили за достижениями А.Е. Ставровского; ценители древнерусского искусства специально ездили во Владимир, дабы послушать Архиерейский хор. И коллеги-музыканты, и деятели Русской православной церкви (прежде всего – А.Н. Шишков) не раз пытались переманить А.Е. Ставровского в Москву, предлагая ему управление лучшими хорами столицы. Однако он каждый раз отказывался от этих предложений, в чем мы усматриваем проявление субъектной позиции внутренней эмиграции (конечно, в данный период – в имплицитном виде). Проще говоря, А.Е. Ставровский хорошо понимал, что в Москве, помимо поддержки, его эстетические и методические ориентиры встретятся и с оппозицией. Кроме того (и это более существенный фактор), во Владимире расцвет церковно-певческого искусства и образования был обусловлен единством всего музыкально-образовательного пространства, по отношению к которому Архиерейский хор был «вершиной айсберга», идентификатором достижений, существование которого нельзя помыслить вне постоянной подпитки со стороны всех учебных заведений епархии (в том числе, светских): сам А.Е. Ставровский преподавал пение не только в семинарии и в училище пения, но и в Мальцевском техническом училище, в гимназии.  

В начале ХХ века, в 1912 году, во Владимире была впервые создана музыкальная школа. Ее основателем был сын А.Е. Ставровского Петр Алексеевич Ставровский. Особенностью этого учебного заведения была «вписанность» в музыкально-образовательное пространство, что, в частности, проявилось в особых успехах вокального отделения школы. В школе было четыре отделения (в том числе, инструментальные). Однако с позиций нашего предмета интересно проследить именно линию развития певческого образования (явно не доминирующего в современной музыкальной школе) как ведущего направления музыкального образования начала ХХ века в провинции (музыкальные школы, созданные в Москве сестрами Гнесиными, Н.Я. Брюсовой и другими выдающимися педагогами-музыкантами, опирались все-таки на инструментальную традицию). В рассматриваемый период, даже и в 20-е годы, велико было влияние церковно-регентской традиции в музыкальном образовании. Например, выпускник Синодального училища Сергей Иванович Федоров вел в школе три предмета: теорию музыки, скрипку и хор. Современный музыкант, привыкший к жесткому «разделению специальностей», может увидеть в этом лишь провинциальные кадровые проблемы: связь между этими дисциплинами за прошедшее столетие почти начисто утеряна.  В реальности же мы здесь имеем дело с типичным набором дисциплин регентской подготовки, которая включала именно такое предметное содержание. Оно осваивалось не только в Синодальном училище, но и в училище церковного пения во Владимире, и опиралось на глубокие внутренние связи вокального исполнительства и теории музыки. Скрипка в регентской практике использовалась для инструментальной поддержки хоровых партий, что даже не придет в голову многим современным студентам-музыкантам. Весьма характерно, что в 1924 году С.И. Федоров возглавил музыкальную школу, осуществляя уже и с административных позиций интегративные связи, характерные для музыкально-образовательного пространства русского провинциального города. И еще один характерный штрих. В 1919 году во Владимир был «закинут судьбой», точнее, беспорядками военного времени, итальянский певец Де Рома. В течение десяти лет он преподавал во Владимире вокал, будучи непосредственным носителем итальянской традиции бельканто. Уже в 1922 году итальянцу, плохо говорившему по-русски, удалось поставить на владимирской сцене силами учащихся музыкальной школы оперу «Травиата». С большой долей вероятности нужно предположить, что столь быстрых успехов он достиг, опираясь на уже сложившиеся традиции вокально-хоровой подготовки. Кстати, оперные спектакли ставились во Владимире и в XIX веке, при участии солистов и хоровых групп из Архиерейского хора.  

В 20-е годы тенденции жесткой централизации управления образованием и искусством актуализировали рассматриваемую нами проблему соотношения столичного и провинциального музыкального образования. Так, в 1918 году Владимирская музыкальная школа была реорганизована в Народную консерваторию. В Москве Народная консерватория, созданная в 1905 году Б.Л. Яворским при поддержке С.И. Танеева и ряда других крупных музыкантов, стала альтернативой «старой», академической консерватории и существовала параллельно с ней и с рядом музыкальных школ. Новые творческие методы преподавания, демократизм (в Народную консерваторию поступали молодые люди, не имеющие музыкального образования), значительная роль «обратной связи» с учащимися определили особый статус, своеобразную нишу Народной консерватории в ряду других музыкальных учебных заведений. Во Владимире же преобразование музыкальной школы вызвало недоумение и неловкость (об этом хорошо пишет владимирский краевед Е.В. Кудрякова). На статус высшего учебного заведения владимирские педагоги-музыканты не претендовали (хотя в этот период все педагоги музыкальной школы были с высшим образованием). Новое название было воспринято как профанация. «Смягчающее» слово «народная» понималось как дань революционной идеологии. Этот момент в истории Владимирского музыкального образования ясно показывает, как столичная идея и модель учебного заведения (казалось бы, демократичная и вполне подходящая для провинции) эмоционально отвергается профессиональным сообществом музыкантов в провинции. 

В 1919 году музыкальную школу снова преобразовали, на этот раз в Музыкальную школу I ступени. П.А. Ставровский стал инструктором МУЗО Губнаробраза, а заведование школой приняла Н.С. Свенцицкая. Не будем останавливаться на трудностях, которые переживали Владимирские музыканты в 20-30-е годы ХХ века: статус «шкрабов» (школьных работников) с двухнедельным отпуском [3, с.108], вменение музыкальной школе в обязанность обеспечивать таперами демонстрации фильмов и политические мероприятия не является сугубой спецификой провинциального музыкально-образовательного пространства тех лет. Похожие процессы шли и в столицах. Специфична роль музыкальной школы в городе (и в губернии), где нет других музыкальных учебных заведений. Если проводить параллели с другими городами России (Курск, Ростов, Краснодар), музыкальная школа могла бы преобразоваться в музыкальный техникум. Однако, поскольку этого не произошло, она оставалась центром музыкального образования во Владимире. Будучи «приписанной» к профобру, музыкальная школа формально оказалась рядоположенной с различными профессиональными курсами (например, кройки и шитья). В ней было пятилетнее образование. Сохранившиеся сведения о составе учащихся показывают, что для поступления в музыкальную школу нужна была предварительная подготовка, что возраст учащихся был юношеский и молодежный, то есть по многим показателям она была ближе к профессиональным учебным заведениям, чем к школам Первой ступени. Даже в 40-е годы ХХ века свидетельство об окончании музыкальной школы служило основанием для приема музыканта на работу. Например, в 1945-46 учебном году хоровым кружком областного Дома пионеров и школьников руководила «т. Савари, окончившая Владимирскую музыкальную школу» [4, с.3]. Подчеркнем, что описанные функции провинциальной музыкальной школы, которые она не могла разделить со средними и высшими музыкально-образовательными учреждениями, не позволяли в полной мере принимать столичные программные установки, ориентирующие музыкальные школы I ступени на массовое музыкально-эстетическое воспитание. Особое место в педагогической дискуссии занимал в 20-е годы ХХ века предмет «слушание музыки». Активно пропагандируемый столичными новаторами в русле лозунга Петербургского музыканта и теоретика музыкальной педагогики Б.В. Асафьева «в сторону от профессионализма», он зачастую не принимался в провинции. Так, из переписки Муромской музыкальной школы I ступени  с губернскими властями видно, с каким трудом внедрялся этот предмет, который муромлян обязывали вести и в общеобразовательных школах. В трудностях этого процесса мы склонны видеть не недопонимание задач массового просветительства (они как раз всегда выполнялись провинциальными музыкантами), а необоснованность перенесения столичной музыкально-образовательной структуры в провинцию. Музыкальная школа, выполняя функции центра музыкального образования в регионе (районе, губернии) поневоле брала на себя роль подготовки музыкантов-профессионалов, не вполне свойственную ей согласно проективной типологизации учебных заведений. Этим и объясняются попытки музыкальных школ Владимирской губернии, создавая собственный устав, отстаивая свое представление о содержании музыкального образования, хотя бы до некоторой степени автономизировать свою образовательную политику.  

Еще одним ярким примером диалога столичных и провинциальных тенденций в организации музыкального образования служит деятельность музыкально-педагогического факультета Владимирского государственного педагогического института во второй половине ХХ века. Столичная модель музыкально-педагогических факультетов, по которой в 1959 году был создан первый из них, Московский, была строго ориентирована на подготовку учителей музыки общеобразовательных школ. Однако целый ряд запретительных мер, ограничивающих прием на работу, карьерный рост выпускников музпеда в учреждениях культуры, не мог помешать реальному процессу подготовки и профессиональной адаптации педагогов-музыкантов «широкого профиля». Реальный полувековой процесс функционирования музыкально-образовательного пространства области показал, что выпускники музыкально-педагогического факультета востребованы и в музыкальных школах, и в исполнительской сфере, и в домах и дворцах культуры.  

Обобщая характеристики диалога столичного и провинциального музыкального образования в двухвековой отечественной истории, нужно подчеркнуть следующее:

• вторая половина XIX века выступает эпохой формирования провинциального самосознания, что проявляется в формировании достаточно автономной линии отбора содержания и духовно-эстетических ориентиров музыкального образования в регионах,

• наличие единого центра музыкальной культуры (Архиерейский хор в XIX веке, музыкальная школа в первой половине ХХ века) способствует формированию единства музыкально-образовательного пространства и требует интеграции профессиональных и массово-просветительских функций и содержания музыкального образования,

• ряд мировоззренческих и эстетических ориентиров сохраняется в провинции на фоне идеологических преобразований новых эпох, что обусловливает более или менее рефлексируемую субъектную позицию внутренней эмиграции со стороны приверженцев предшествующей традиции (например, пролонгированное развитие церковно-регентской музыкально-образовательной традиции в ХХ веке).

Несмотря на сохранившееся по сей день внутреннее ощущение своей столичности, Владимир ярко презентует все тенденции развития музыкального образования в Российской провинции. Ценности и высокие смыслы педагогической деятельности Владимирских музыкантов – высокая духовность, альтруизм, истинная демократичность, чуждая снобизма и «звездной болезни», верность классическим идеалам – определяют собой весь исторический путь развития музыкального образования на Владимирской земле. Современная теория музыкального образования обретает свой базис, методологическую основу и инновационный потенциал лишь тогда, когда она ориентируется на эти ценности.   

Литература

1. Дорошенко С.И. История музыкального образования во Владимирском крае: диалог со столицей и формирование музыкально-образовательного пространства / С.И. Дорошенко: монография. – Владимир: ВлГУ, 2011. – 216 с.

2. Дорошенко С.И.  А.Е. Ставровский: пятьдесят лет в музыкальной жизни Владимира // Вестник Владимирского государственного гуманитарного университета. – 2009. № 21. – С.99-104.

3. Протоколы коллегиальных заседаний ГубОНО, отчеты о работе внешкольного подотдела и доклад об организации в г. Владимире революционного музея // Государственный архив Владимирской области. Ф. 1045. Оп. 1. Ед. хр. 174. – 219 л.

4. Дом пионеров и школьников Владимирского областного отдела народного образования. Отчет о работе за 1945-1946 учебный год// Государственный архив Владимирской области. Ф. 2037. Оп. 1. Ед. хр. 12. – 11 л.

 Рекомендовано к публикации
А.А.Ахаян, доктор педагогических наук, член Редакционной Коллегии

-----

Svetlana I. Doroshenko
Сandidate of Pedagogical Sciences, Docent of the Department of Pedagogics, Vladimir State University named after A.G. Stoletov and N.G. Stoletov,  Vladimir-city.
cvedor@mail.ru 

History of musical education of Vladimir region (XIX - XX centuries) through the context of dialogue with the Metropolitan musical-pedagogical ideas 

The author enters into a dialogue with supporters of identification of the metropolitan and provincial models of the history of musical education. She shows the main characteristics of the history of musical education of the province: the personal and meaningful unity of musical-educational space, the relationship of the common musical education and professional musical training, the presence of trends of inner emigration. 

Key words: history, musical-educational space, provinces, capital, dialogue.