Осин Роман Викторович
аспирант кафедры прикладной психологии, Пензенский государственный университет, г. Пенза
june-89@mail.ru  

Образ трудового мигранта в средствах массой информации  и его восприятие гражданами России  

Аннотация
В статье рассматриваются проблема усиление мигрантофобии в российском обществе, анализируются особенности адаптации и поведенческие стратегии, рост конфликтности общества по отношению к мигрантам. Особое внимание уделено роли масс-медиа в формировании образа мигранта.  

Ключевые слова
трудовые мигранты, мигрантофобия, адаптация, общественное мнение 

В настоящее время для Российской Федерации иммиграция  является основным  источником восполнения  численности населения страны и сглаживания дефицита  трудовых ресурсов, но массовая  миграция представляет  потенциальный  либо  вполне  реальный вызов безопасности для государства и общества,  так как нарушает  сложившееся равновесие  социальной  системы.  Россия, как  и  другие  принимающие  страны,  под влиянием  внешней  миграции  становится этнически и  конфессионально разнородной, одновременно массовая миграция усиливает конфликтогенный  потенциал  российского общества.

Выстраивание  схемы  взаимодействия между  населением  принимающей  страны  и мигрантами во многом зависит от  характера  межкультурной  коммуникации. И мигранты, и принимающее общество формируют  социальные  образы  друг  друга.  При  безоценочных  и  эмоционально-нейтральных  образах  социальное  взаимодействие  упрощается,  становясь  в  большей степени предсказуемым и бесконфликтным. И наоборот, если во взаимных представлениях проявляются оценочные характеристики, а в обобщенных образах друг друга – эмоционально насыщенные метафорические черты, то возможности взаимодействия проблематизируются [1]. Социальное осмысление неизбежно формирует стереотипы, фобии и мифы. Оформленные социальные представления при доминировании стереотипизированных образов влияют на степень взаимного доверия и, следовательно, выстраивание определенного типа взаимодействий [2]. Образ мигранта, как и любой социокультурный феномен представляет собой совокупность рациональных и иррациональных суждений, основанных на оценках, ощущениях и ассоциациях. Он лишь частично связан с образом той или иной страны или этноса. Отношение к мигранту всегда двойственно, оно складывается из симпатии и антипатии, составной частью его могут быть не только стереотипы, но и мифологемы. В отличие от многих других образов, образ мигранта не только складывается на основе широкой социальной практики и непосредственного наблюдения, но и сознательно формируется в процессе функционирования так называемого общественного мнения, именно поэтому этот образ ориентирован на самую широкую аудиторию. Как и любые стереотипы и фобии, устойчивые представления о мигрантах достаточно архаичны и статичны, а их изменение возможно лишь при условии трансформации отношения принимающего общества к мигрантам.

Масс-медийная сфера является одной из главных составляющих при формировании образа. В настоящее время миграция рассматривается в средствах массовой информации (СМИ) преимущественно как объективный и неизбежный процесс, но при этом она до сих пор нередко отождествляется с экспансией. Власть, через СМИ заявляя о важности миграции для России в связи с дефицитом трудовых ресурсов и уменьшением населения, одновременно актуализирует необходимость «охранной» стратегии и жесткого регулирования миграционных потоков. СМИ помогают оформлению в основном уже сложившегося у читательской аудитории образа мигранта. В медийном дискурсе мигранты предстают в виде некой неодушевленной массы, потока рабочей силы и одновременно инструментом для вытеснения коренного населения, в первую очередь с рынка труда, и даже в виде «антропологического оружия в необъявленной демографической войне» [3]. Трактовка мигрантов как неодушевленной массы способствует закреплению в сознании россиян предвзятого стереотипа, в то время как образ России – принимающей страны персонифицируется, в очередной раз эксплуатируется образ «России в качестве страны, страдающей от насилия и унижения».

Анализ СМИ позволяет выделить два преобладающих типа образа мигранта. Первый оценивается преимущественно негативно. В его характеристиках выделяются агрессия, угроза экономическому благосостоянию коренного населения и его культуре, обострение ситуации с преступностью, наркоманией, эпидемиологической обстановкой, несоответствие между нормами, принятыми в стране, и жизненными нормами этнических мигрантов. В другом случае мигрант наделяется более позитивными характеристиками, которые должны вызвать сочувствие в связи с многочисленными проблемами и трудностями адаптации. Но именно первый, доминирующий в масс-медиа, образ мигранта влияет на формирование этнических стереотипов и социальных представлений у населения принимающей среды в целом.

Сформировавшийся негативный социально-психологический фон, равно как и образ мигрантов, созданный журналистами, далее транслируется аудитории, усиливая в ней уже существующую тревогу, опасения, недоверие и другие отрицательные эмоциональные составляющие ментальных установок в отношении мигрантов [1].

С помощью СМИ неприятие меняется с бытовых, неоформленных стереотипов на уровень внешне аргументированных обоснований мотивов поведения «иного», «другого», «чужого». Это формирует как оппозицию «мы – они» («свои – чужие»), так и соответствующие стереотипы массового сознания. В итоге усиливаются взаимное социальное дистанцирование и замкнутость, не формируются практики партнерства, осложняется адаптация. Кроме того, со стороны принимающей среды это может привести к дискриминации и ограничению в правах некоторых категорий мигрантов, а со стороны этнических мигрантов – к актам агрессии. По мнению Федеральной миграционной службы России, СМИ негативно влияют на формирование образа мигранта у россиян. Так, в 2008 г. именно российские СМИ, по мнению 40 % граждан РФ, способствовали формированию нетерпимого отношения к мигрантам в стране [4]. Но действительно ли нетерпимость россиян к мигрантам обусловлена влиянием СМИ?

Усиливающуюся конфликтность общества по отношению к мигрантам подтверждают и результаты социологических опросов. Многочисленные исследования, проводимые Левада-центром с 1990 г., отмечают негативную динамику в отношении россиян к мигрантам, характеризуя его как смещенную агрессию. По мнению директора Левада-центра Л. Д. Гудкова, «природа этнических фобий или неприязни к мигрантам представляет собой защитную архаическую реакцию на реальные или воображаемые угрозы в ситуациях, когда у населения, по его мнению, ограничены ресурсы выживания или возможности сохранения своих позиций или интересов» [5]. В массовой ксенофобии проявляется реакция общества на системную трансформацию, в том числе на интенсивную территориальную и социальную мобильность населения, что является, пусть и крайне примитивной, формой самозащиты от прогнозируемого усложнения общественной системы и реакцией на внешнее воздействие. Именно в отношении мигрантов происходит смещение напряженности, существующей в обществе, а нелюбовь к приезжим («понаехали тут») принимает как рефлексивный, так и нерефлексивный характер. Мигрантофобия неизбежно становится необходимой составляющей адаптационной реакции принимающего общества. Отношение к мигрантам характеризует не только специфику взглядов отдельных слоев и групп, но и массовое сознание в целом, позволяет судить об идентичности, равно как и о механизмах, поддерживающих определенный уровень социальной солидарности. Ксенофобия возникает в ответ на внутренние напряжения и комплексы, но затем влечет за собой проективную реакцию обоснования своей недоброжелательности в мнимых аргументах чужой неприязни и агрессии [5, стр. 65].

Изначально терпимое отношение к мигрантам в конце 1980-х гг. меняется на негативное, и на протяжении 1990–2000-х гг. в сфере межэтнических отношений напряженность только углубляется [6]; наблюдались также существенный рост ксенофобии и массовое стремление к ужесточению государственного контроля над миграцией. Если на заре 1990-х гг. тема миграции мало волновала общество, и отношение к беженцам и вынужденным мигрантам было очень терпимым, то после распада СССР, когда миграцию подстегнули межнациональные конфликты и экономические причины, ситуация резко изменилась. Уже к середине десятилетия до половины опрошенных респондентов высказывали мнение, что миграция стала «большой проблемой» для России; через десять лет уже две трети россиян разделяли мнение, что «приезжих слишком много». Сравнительный анализ социологических данных за 1997–2012 гг. относительно наличия в стране значительного количества мигрантов, в первую очередь из стран ближнего зарубежья, наглядно демонстрирует устойчивое сокращение количества лиц, выказавших положительное отношение к мигрантам [7]. При этом наблюдается рост числа нейтрально настроенных, на их долю приходится почти половина респондентов. Более нестабильным показателем оказывается количество лиц, настроенных к мигрантам отрицательно и резко отрицательно. Общество стало воспринимать мигрантов как угрозу и уже со второй половины 1990-х гг. начало искать пути «самозащиты», консолидируясь на основе внутренней ксенофобии. На рубеже 1990–2000-х гг. социальные исследования зафиксировали укрепление в российском коллективном сознании ощущения национальной исключительности, охранительно-запретительные установки показали изрядную степень распространенности в российском обществе ожиданий не только реализации «ограничительной» политики, но и дискриминационных мер в отношении этнических мигрантов.

К 2005 г. лишь четверть россиян не видела угрозы в многонациональном характере российского государства и в возможности приезда в страну людей разных национальностей. Лозунг «Россия для русских», бывший ранее неприемлемым для большинства населения (в середине 1990-х гг. лишь 10–15 % россиян его одобряли), поддерживался в разной степени уже более чем половиной респондентов, и в 2012 г. около 60% опрошенных готовы были поддержать меры по ограничению числа иностранцев, приезжающих в Россию.

Российское общество не хочет осознавать целесообразность миграции в Россию, половина населения страны категорически против присутствия мигрантов. Негативное отношение к мигрантам свидетельствует о внутреннем напряжении в современном российском обществе: о значительной распространенности понижающего типа социальной адаптации, непреодолимых барьерах, мешающих социальной мобильности, о препятствиях на пути формирования позитивных жизненных стратегий и способов их реализации. Сложившиеся в обществе фобии и стереотипы связаны в значительной степени не с дифференциацией «других» по происхождению и этничности, но в значительной степени поддерживаются архаичными страхами, стремлением уклониться от контактов и обеспечить для себя культурно однородную, предсказуемую среду обитания.

В Российском обществе можно выделить три базовые группы мигрантов: русские, выходцы из стран СНГ и Балтии; представители титульных этносов государств Средней Азии и Закавказья (так называемые «кавказцы» и «таджики») и мигранты из Азиатско-Тихоокеанского региона, объединенные под собирательным образом «китайцы». В российском обществе наибольшая конфликтность фиксируется в отношении кавказских народов (без учета гражданства) и граждан Китая. Именно эти пришлые, не коренные группы отличаются от принимающего общества социокультурными, религиозными, национальными и даже расовыми характеристиками.

Мощное поле напряженности существует вокруг граждан Китая. Контекст отношения россиян к Востоку вообще и к Китаю в частности всегда менялся в зависимости от политической конъюнктуры. В российском массовом сознании сложился весомый, но неоднозначный и противоречивый образ Китая. Устойчивый интерес к китайской культуре одновременно уживается с иррациональным ощущением угрозы (территориальной, экономической и демографической экспансии), исходящей из Китая. Китайскую экспансию связывают не только с массовой миграцией граждан Поднебесной и китаизацией российского Дальнего Востока, но и с интересом Китая к сырьевым ресурсам Сибири и Дальнего Востока. По мнению иркутского исследователя В. И. Дятлова [8], Россию сегодня в значительной степени интересуют не китайские мигранты, а воплощенная в них китайская проблема, выстроенная в концептах «экспансия», «эксплуатация» (в первую очередь ресурсов), «криминал». В обществе достаточно распространены взаимоисключающие точки зрения на последствия использования труда китайских рабочих. Доминирует точка зрения, согласно которой использование китайской рабочей силы ведет к росту безработицы среди местного населения, при этом чуть меньше половины жителей Дальнего Востока считают, что ее привлечение способствует восполнению дефицита рабочей силы [9]. Социокультурные оценки китайцев россиянами до сих пор занижены. В качестве положительных черт подчеркиваются трудолюбие, предприимчивость, неприхотливость, адаптивность, в качестве отрицательных – хитрость, неискренность, скрытое высокомерие. Поскольку китайцы в России сумели найти свою экономическую нишу и свели конкуренцию к минимуму, россияне пока признают и помнят, что китайцы одели и обули нас в трудные времена. Но постепенно этот сюжет (китайский ширпотреб) становится для прессы все более периферийным. В последнее время отношение к китайцам как «биомассе» только усиливается. На фоне значительного количества посвященных им материалов СМИ, в том числе на телевидении, масс-медиа не формируют индивидуальный образ китайского мигранта. Данный образ для россиян становится все более схематичным, безликим.

Среднестатистический россиянин не различает мигрантов из закавказских стран и коренное население российской части Кавказа и поэтому объединяет всех под термином «лицо кавказской национальности». В целом кавказофобия в России была неизбежна: еще с советских времен на обыденном уровне была заметна чужеродность кавказцев, а в постсоветский период к ним добавился комплекс страхов, начиная от «боязни» рынка до терроризма. При этом образ «кавказца» как врага сознательно формировался и российской властью. До сих пор в массовом сознании россиян «кавказец» – это скрытая угроза. В последнее время, несмотря на информационные всплески (события на Манежной площади), интерес СМИ к данной проблеме видоизменяется и идет на спад. Если в 1990-х – начале 2000-х гг. основу кавказофобии составлял ярко выраженный акцент на темы насилия, войны и террора, то сейчас это в первую очередь мигрантофобия [8]. На периферии тематики СМИ при провозглашенной политике толерантности продолжают сохраняться культурно-этнический негативизм и плохо скрываемый национализм, порождаемый осознанием того, каких невероятных усилий, в том числе и материальных, будет стоить сохранение Кавказа в составе России.

Миграция из постсоветских Средней Азии и Закавказья способствует увеличению количества мусульман в нашей стране, и именно ислам ассоциируется с наплывом в Россию иммигрантов. Из социально-экономической плоскости данный вопрос уже давно перешел в разряд «мусульманской угрозы». Угрозу в исламских иммигрантах видит более половины европейцев, из них три четверти не верят в интеграцию мусульман в европейское общество. В российском обществе также доминирует точка зрения, согласно которой ислам несовместим с концепцией западного мира. Несмотря на заверения о толерантности российского общества и возросшей политкорректности, на уровне массового сознания россияне воспринимали и продолжают воспринимать ислам как нечто чужеродное. Сегодня четверть россиян считает ислам чуждой религией. Исламская компонента миграции все чаще ставится в повестку дня, но реально себя пока не проявляет, и в этом смысле российская ситуация кардинально отличается от западноевропейской. Российская пресса крайне мало внимания уделяет важнейшей проблеме интеграции мусульманских иммигрантов в российское мусульманское общество. Однако эксперты фиксируют попытку увязать трудовую миграцию из Центральной Азии с угрозой «исламского экстремизма», хотя этот тезис пока не получает ответной реакции у аудитории [8].

Мигранты из Таджикистана, Узбекистана и Киргизии воспринимаются российским обществом в значительной степени не как мусульмане, а как рабочая сила, как люди второго сорта. Российское население обращается к трудовым мигрантам по преимуществу свысока и оскорбительно, лишь треть – нейтрально. Присутствие мигрантов из Центральной Азии оказывает реальное воздействие на этнический состав страны. Мигранты из постсоветской Центральной Азии представлены для среднестатистического россиянина в образе «таджика». Возможно, это связано с тем, что из центральноазиатских народов первыми трудовыми мигрантами в России были именно таджики, хотя количественно сейчас доминируют узбеки. «Таджик» (как явление, а не приезжий из Таджикистана) стал массовой фигурой и частью российской повседневности. Фактически слово «таджик» стало синонимом слова «гастарбайтер» (заметим, слова немецкого по происхождению, также несущего изрядный негативный смысл), а сам жаргонизм стал общепринятым в российской массовой речевой практике [8]. Негативное отношение к таджикским мигрантам в значительной степени связано с упоминаниями их в СМИ связи с проблемой наркотиков, что формирует негативный ассоциативный ряд: «таджик – мигрант – иностранец – гастарбайтер – наркоторговец».

До сих пор жизнедеятельность и труд среднеазиатских мигрантов протекают в значительной степени в нелегальной сфере, что способствует закреплению маргинального статуса трудовых мигрантов как особой социально-профессиональной общности и даже особой страты в социальной структуре постсоветского российского общества. Этот тезис находит отражение как в медийном, так и в академическом дискурсе, но при этом отмечается, что пока мигранты представляют собой закрытую и маргинальную общность, ориентированную в значительной степени на внутригрупповые интересы, а не на включенность в систему социальных отношений в России [10].

Российское общество настойчиво пытается вывести мигранта за границы социума. Этническая, расовая и культурная компоненты миграции все более сглаживаются, уступая место единой мигрантофобии, что свидетельствует в первую очередь о том, что россияне продолжают придерживаться «оборонительной тактики» в отношении мигрантов. 

Литература

1. Титов В. Н. О формировании образа этнического иммигранта (анализ публикаций прессы) // Демоскоп Weekly. 22 ноября – 5 декабря 2004. № 179–180. URL: http://www.demoscope.ru/weekly/2004/0179/analit03.php (опубликовано: СОЦИС. 2003. № 11).

2. Мукомоль Вл. Российские дискурсы о миграции // Вестн. обществ. мнения. 2005. № 1 (75).

3. Скребцова Т. Г. Образ мигранта в современных российских СМИ // Политическая лингвистика. Екатеринбург, 2007. Вып. 3 (23). URL: http://www.philology.ru/linguistics2/skrebtsova-07.htm (дата обращения: 29.06.2013)

4. СМИ негативно влияют на формирование образа мигранта у россиян – ФМС. Сообщение РИА Новости. 20.09.2008. URL: http://ria.ru/society/20080930/151731060.html (дата обращения: 29.06.2013)

5. Гудков Л. Д. Смещенная агрессия: отношение россиян к мигрантам // Вестн. обществ. мнения. 2005. Ноябрь-декабрь. № 80.

6. Гудков Л. Динамика ксенофобии в постсоветской России // Вестн. Ин-та Кеннена в России. М., 2002. Вып. 1.

7. Россияне о приезжих «нерусских национальностей». 07.12.2009. URL:http://www.levada.ru/press/2009120704.html (дата обращения: 29.06.2013)

8. Дятлов В. И. «Граждане ближнего зарубежья» и другие... // Дружба народов. 2011. № 4.

9. Ларин А. Г. Китайские мигранты в России. История и современность. М., 2009.

10. Пяткова Е. А. Социальная адаптация трудовых мигрантов из Средней Азии: Автореф. дис. … канд. социол. наук. Екатеринбург, 2005.

Рекомендовано к публикации
В.В. Константинов , кандидат психологических наук, научный руководитель,
Л.А.Регуш, доктор педагогических наук, член Редакционной Коллегии

_____

Roman V. Osin
Postgraduate student of the Department of Applied Psychology, Penza State  University, Penza
june-89@mail.ru  

Image labor migrants in the media and its perception as Russian citizens 

The paper deals with the issue of mass migration and rise in hostility towards immigrants; adjustment issues and behavioral strategies are analyzed and aggravation of conflicts with immigrants in the society is investigated. Special emphasis is given to the role of mass media in forming the image of an immigrant. 

Keywords:
work migrants, migrant phobia, adjustment, public opinion