Abstract
One of the leading internal risk factors for the development of self-destructive behavior are unconscious ideas that regulate human behavior. The aim of the study was to study implicit ideas about self-destructive behavior among students. The sample consisted of 211 people (69 men and 143 women), with an average age of 20 years (SD=4.02). The semantic structure of ideas about self-destructive behavior in the minds of students was described. Significant differences in the personal characteristics of respondents with different ideas about the harm of self-destructive behavior were revealed. Respondents who associate the concept of self-destructive behavior with harm to physical health are significantly more likely to have such qualities as impulsivity, emotional instability, openness to new experiences. Respondents who do not associate self-destructive behavior in their perceptions with the concept of physical harm are significantly more likely to use constructive transformative and adaptive coping coping strategies, and also have pronounced self-control.

Key words: implicit ideas, self-destructive behavior, student youth.

----------------

Саморазрушающее поведение можно рассматривать как деструктивную копинг-стратегию, с помощью которой человек пытается справиться с эмоциональными переживаниями и сложными жизненными ситуациями [1]. Выбор стратегии зависит от внутренних и внешних требований, которые человек предъявляет к себе и миру в краткосрочной и долгосрочной перспективе. Совокупность этих требований порождает субъективное восприятие реальности, приемлемость различных форм поведения, в том числе связанных с аутоагрессией, суицидальным, рискованным поведением. Субъективная картина мира современного поколения очень пластична и подвергается постоянным изменениям, меняя привычные представления о классических формах деструктивного поведения.

В предыдущих исследованиях, связанных с изучением контента в цифровой среде, мы показали, что массовые каналы информации наполнены деструктивной информацией, связанной с саморазрушающим поведением [2]. Данная тенденция включает саморазрушающий контент в сферу обыденного знания, на имплицитном уровне делая его приемлемым для восприятия [3].

Имплицитное знание понимается нами, как совокупность обыденных представлений, объединяющих знания, образы и идеи о конкретном феномене внешнего или внутреннего мира [4]. Имплицитные знания являются отражением социально-культурной среды и схожи у представителей одной общности. Преломляясь в индивидуальном сознании, данные представления все время видоизменяют картину мира и на неосознанном уровне регулируют поведение индивида [5].

Также имплицитные представления оказывают большое влияние на эмоционально-волевую и ценностную сферу человека, задавая направления оценки окружающего мира, что может оказаться решающим в восприятии профилактической и просветительской работы помогающих специалистов в сфере здравоохранения.

Данные идеи имплицитной опосредованности поведения хорошо сочетаются с классическими теориями развития саморазрушающего поведения. Т. Джойнер в своей работе описывает факторы, приводящие к совершению суицида и указывает, что повышение толерантности к информации о самоубийстве является одним из основных рисков аутоагрессии [6]. Межличностная психологическая теория суицида (IPTS) предлагает модель, которая указывает на привыкания к болезненным и провокационным раздражителям среды, как важный фактор риска суицидальных мыслей [7].

В связи с выше сказанным возрастает актуальность исследования имплицитных представлений о саморазрушающем поведении у студенческой молодежи, для разработки новых систем профилактики и просвещения.

Целью данного исследования стало выявление и описание имплицитного смыслового содержания феномена саморазрушающего поведения в сознании молодёжи. Объектом нашего исследования выступает  студенческая молодёжь. Выборку составили 211 человек (69 мужчин и 143 женщины), средний возраст 20 лет (SD=4,02).

Нами были поставлены два исследовательских вопроса:

1. Какова специфика восприятия саморазрушающего поведения в имплицитных представлениях студенческой молодежи?
    
2. Различаются ли личностные особенности молодых людей, воспринимающих саморазрушающее поведение через концепцию вреда физическому и психическому здоровью?

В исследовании были использованы психодиагностические, статистические методы, метод контент-анализ. Для обработки использовались методы описательной статистики, кластерный анализ (метод Варда), сравнительный анализ (критерий Манна-Уитни). Психодиагностический комплекс включил:

• свободный ассоциативный эксперимент. В качестве стимульного материала было предоставлено понятие «саморазрушающее поведение»;
   
• методика диагностики когнитивно-поведенческих стратегий преодоления (И. Г. Сизовой и С. И. Филиппченковой);
   
• короткий портретный опросник Большой пятерки, Б5-10. (М. С. Егорова, О. В. Паршикова).

На первом этапе с помощью контент анализа была выделена 51 категория в семантическом поле понятия «саморазрушающее поведение». Наиболее широко представлены обобщенные представления о саморазрушающем поведении, включающие концепт вреда физическому (60,8%), ментальному (53,9%) здоровью, качеству жизни (36,4%), а также концепт проблемности (44,2%). При этом качественное описание причин, компонентов и последствий данного поведения, описывается только лишь четвертью испытуемых.

Рассмотрим категориальную структуру самых распространенных представлений о саморазрушающем поведении, сформированную с помощью кластерного анализа (метод Варда), рис.1.

Рис. 1. Категориальная структура визуального компонента информационного образа учителей из школ с низким рейтингом

Из приведенной дендрограммы видно, что в структуре имплицитных представлений молодежи о саморазрушающем поведении выделяется два направления оценки данного феномена. Первый кластер объединил различные представления о концепции вреда саморазрушающего поведения: вред качеству жизни, физическому здоровью, ментальному здоровью, а также концепт проблемности. Второе направление оценки данного феномена связано с анализом различных причин и последствий саморазрушающего поведения:

1. Первый подкластер можно условно назвать «Саморазрушающее поведение как вредная привычка». Он включил представления о саморазрушающем поведении как вредной привычке и возможной причины суицида. В качестве причин указывается «давление» социокультурной среды и сниженная самооценка. Стоит отметить, что суицидальное поведение не рассматривается как форма саморазрушающего поведения, что может снижать осознание риска.
    
2. В отдельные подкластеры выделяются эндогенные причины, связанные с психологическими и психическими заболеваниями: психические заболевания, депрессия, восприятие саморазрушения как «травмы» и социальные последствия болезней - невозможность реализовать жизненные цели.
    
3. Четвертый подкластер объединяет внутренние психологические причины возникновения саморазрушающего поведения: саморазрушающее поведение как психологическая защита, низкая толерантность к стрессу и вред развитию личности.
    
4. Пятый подкластер объединил элементы восприятия саморазрушающего поведения через призму вреда для других: вред общества, деградация и причины, связанные с неудовлетворенностью потребностей.

Анализ структуры имплицитных представлений о саморазрушающем поведении указывает на то, что ряд респондентов осознает различные внутренние психические и психологические причины саморазрушающего поведения, его социальные последствия для человека и общества в целом. Другая часть респондентов указывает только на концепцию вреда, не осмысляя содержание данного феномена.

На следующем этапе мы разделили выборку на две части. В первую группу вошли респонденты, включающие в свои имплицитные представления о саморазрушающем поведении в первую очередь концепцию вреда (132 респондента – 61%). Во вторую группу вошли респонденты, не включающие концепцию вреда в свои представления о саморазрушающем поведении (82 респондента – 38%). С помощью критерия Манна-Уитни мы выявили достоверно значимые различия в личностных особенностях респондентов с разными имплицитными представлениями (таблица 1).

Таблица 1

Достоверно значимые различия в личностных особенностях молодежи, связывающих и не связывающих саморазрушающее поведение с концептом вреда

Из приведенной таблицы видно, что у респондентов, связывающих саморазрушающее поведение в основном только с концептом вреда достоверно выше показатели по двум личностным чертам «большой пятерки», а именно по эмоциональной неустойчивости (р=0,0462) и открытости опыту (р=0,0811). Можно говорить о том, что данные молодые люди характеризуются большей эмоциональной нестабильностью. Также для них характерна творческая открытость, любопытство, непринятие рутины. В данной группе при столкновении с информацией о саморазрушающем поведении, включаются психологические защиты избегания, связанные с непереносимостью сложных эмоциональных переживаний, что приводит к нежеланию осознавать возможные причины и последствия аутоагрессивного поведения, что снижает осознанность и повышает риск столкновения с деструктивными последствиями стресса.

В группе респондентов, которые не связывают саморазрушающее поведение с концептом вреда, достоверно чаще используют конструктивные преобразующие (р=0,0123) и приспособительные (р=0,0486) стратегии совладания. Также данная группа обладает более экстровертированными чертами (р=0,0461) и более выраженным самоконтролем (р=0,0356). Можно предположить, что наличие широкого спектра копингов, а также открытость социальному опыту способствует формированию конструктивных форм поведения и избеганию саморазрушающих практик.

Таким образом. можно заключить, что существует специфика восприятия саморазрушающего поведения студенческой молодежи, которая связана с тем что у большинства представлены очень обобщенные знания о концепции вреда саморазрушения и только четверть респондентов осознает различные внутренние психические и психологические причины саморазрушающего поведения, его социальные последствия для человека и общества в целом. Конструктивные стратегии совладания, развитый самоконтроль, а также экстраверсия способствуют тому, что респонденты больше направлены на изучение всех аспектов социального взаимодействия, в том числе и деструктивного поведения, что способствует формированию осознанного подхода к решению жизненных сложностей без использования аутодеструктивных практик.

Литература

1. Keith E. E., Rodham H. K. In what ways are adolescents who engage in self-harm or experience thoughts of self-harm different in terms of help-seeking, communication and coping strategies. Journal of Adolescence. 2005. Vol. 28. Issue 4. pp. 573-587.

2. Углова А.Б., Низомутдинов Б.А. Анализ деструктивного контента телеграмм-каналов как фактора развития саморазрушающего поведения // International Journal of Open Information Technologies. 2022. Т. 10. № 11. С. 81-86.

3. Пекарская О.В. Имплицитные механизмы психики человека // Вестник СНО ДОННУ. 2022. Вып. 14. Том 2. С. 90-93.

4. Морозенко, А. А. Имплицитные концепции как предмет изучения психологической науки // Молодой ученый. 2021. № 11 (353). С. 142-143.

5. Скворцова, Л.Л. Индивидуальная вариативность функциональных проявлений имплицитных концепций личностной зрелости // Способности и ментальные ресурсы человека в мире глобальных перемен. 2020. С. 642–648.

6. Joiner, T. Why people die by suicide. Cambridge. MA.: Harvard University Press. 2005.

7. Gallyer, A. J., Hajcak, G., & Joiner, T. What is Capability for Suicide? A Review of the Current Evidence. 2020. URL: https://doi.org/10.31234/osf.io/xgwa5 [Дата обращения 02.06.2023]

Рекомендовано к публикации:
Е.И.Осташева, кандидат психологических наук, приглашенный эксперт;
А.А.Ахаян, доктор педагогических наук, член Редакционной Коллегии

Literature

1. Keith E. E., Rodham H. K. In what ways are adolescents who engage in self-harm or experience thoughts of self-harm different in terms of help-seeking, communication and coping strategies. Journal of Adolescence. 2005. Vol. 28. Issue 4. pp. 573-587.

2. Uglova A.B., Nizomutdinov B.A. Analiz destruktivnogo kontenta telegramm-kanalov kak faktora razvitiya samorazrushayushchego povedeniya // International Journal of Open Information Technologies. 2022. T. 10. № 11. S. 81-86.

3. Pekarskaya O.V. Implitsitnyye mekhanizmy psikhiki cheloveka // Vestnik SNO DONNU. 2022. Vyp. 14. Tom 2. S. 90-93.

4. Morozenko, A. A. Implitsitnyye kontseptsii kak predmet izucheniya psikhologicheskoy nauki // Molodoy uchenyy. 2021. № 11 (353). S. 142-143.

5. Skvortsova, L.L. Individual'naya variativnost' funktsional'nykh proyavleniy implitsitnykh kontseptsiy lichnostnoy zrelosti // Sposobnosti i mental'nyye resursy cheloveka v mire global'nykh peremen. 2020. S. 642–648.

6. Joiner, T. Why people die by suicide. Cambridge. MA.: Harvard University Press. 2005.

7. Gallyer, A. J., Hajcak, G., & Joiner, T. What is Capability for Suicide? A Review of the Current Evidence. 2020. URL: https://doi.org/10.31234/osf.io/xgwa5 [Data obrashcheniya 02.06.2023]