Abstract
The article presents the results of an empirical study of adults with a history of complex psychological trauma. The socio-psychological predictors of maladjustment were analyzed in a sample of 231 individuals aged 24 to 45 (M=31.46) with varying frequencies of traumatic experiences. Against the background of polytrauma, the risk of maladjustment is associated with impairments in self-understanding and reality perception, as well as difficulties in emotion regulation (p<0.0001). The risk of maladjustment reaches up to 97.4% in adults with polytrauma combined with conflicted relationships with their mothers. Risk factors for the target indicator «Complex Psychological Trauma» were identified, enhancing the possibilities of psychodiagnostics in the development of psychological support programs for adults with traumatic experiences.

Key words: risk of disadaptation, social maladjustment, socio-psychological predictability, psychotraumatic experience, complex psychotraumatization, polytrauma.

----------------

В современном обществе с динамичными изменениями и дисфункциональными межличностными отношениями создаются условия для возникновения травматического стресса. Снижение адаптационного потенциала человека в результате дисбаланса между требованиями социальной среды и индивидуальными возможностями личности определяется как дезадаптация [1; 2].

Любой вид психической травмы рассматривается как риск-фактор социальной дезадаптации. Последовательные негативные события в жизни людей могут образовывать прогрессию. Комплексная психотравматизации (политравма) – результат индивидуального сочетания проявлений травматического стресса, личностных и ценностных изменений [3].

Диверсификация социально-психологических рисков взаимодействия человека со средой актуализируют необходимость формирования концептуальных интегративных моделей полифакторной детерминации психической травматизации [4]. Травматический опыт ограничивает базовое доверие к миру и затрудняет формирование устойчивых межличностных связей [5]. На его фоне прослеживаются негативные изменения в восприятии социальной реальности, межличностных отношений и способности к самореализации. Трудный опыт отношений с близкими людьми становится основой для существенной трансформации когнитивных, эмоциональных и поведенческих стратегий человека [6;7].

В рамках модели R.S. Lazarus и S. Folkman личностная адаптация концептуализируется как динамический процесс, опосредованный когнитивной оценкой и последующей мобилизацией копинг-стратегий. Данная концепция находит подтверждение в работах других исследователей. Индивидуальные когнитивные представления о пережитом модулируют стрессовую реакцию и определяют вариативность личностных ресурсов при сходных внешних условиях [8]. В теории социальной идентичности [9] представлен анализ рисков усиления стигматизации и чувства «инаковости», препятствующего интеграции в группы в контексте психотравмирующего опыта. При этом, концепция посттравматического роста [10] учитывает переосмысление последствий психотравмы как аттрактора личностного развития и улучшения адаптационного потенциала. Таким образом, субъективная оценка тяжести психотравматического опыта выступает значимым риском дезадаптации взрослых.

Организация и методы исследования. Эмпирическую базу исследования рисков дезадаптации взрослых составили 231 человек в возрасте от 24 до 45 лет, в соответствии с классификациями Э. Эриксона и Д. Левинсона относящиеся к периоду ранней взрослости.

Целью исследования стало выявление факторов риска социально-психологической дезадаптации взрослых с комплексной психотравматизацией. Гипотеза исследования состояла в том, что комплексная психотравматизация может рассматриваться как фактор риска социальной дезадаптации у взрослых в связи дефицитом эмоциональной поддержки и дисфункциональными семейными отношениями.

Для реализации цели исследования были определены следующие методики: 1) Шкала постравматических симптомов по Г. Фишеру (PTSS-10); 2) Оценка тяжести психической травматизации (Калинина А.Н.); 3) Шкала диссоциативных переживаний (James A.); 4) Анкета «Ранний опыт отношения в семье» (FECS); 5) Интервью по комплексному посттравматическому стрессовому расстройству (IK-PTBS). Оценка наличия психотравмирующего опыта осуществлялась на предварительном этапе исследования с использованием: 1) Эссе «Мой травматичный опыт» – описание ситуации, которая стала причиной тяжелого психического состояния; 2) Методика диагностики субъективного благополучия Р.М. Шамионова, Т.В. Бесковой; 3) Опросник травматического опыта (Hamby S.L., Finkelho, D., Ormrod R.K., Turner H.A.).

Основную группу обследуемых после диагностической беседы составили 116 человек с опытом комплексной психотравматизации (32,41±7,75 лет). Они пережили более трех трагических ситуаций в отношениях с близкими и значимыми людьми.

В контрольную группу включены 115 взрослых с устойчивыми показателями социально-психологической адаптации в личной жизни и профессиональной сфере (30,49±7,84). У них имеется высшее образование, высокооплачиваемая работа, стабильные личные отношения.

Математико-статистический анализ данных эмпирического исследования включал рассмотрение связей между изучаемыми показателями с использованием ранговой корреляции Спирмена (Spearman rank correlation). Сегментирование обследуемых по группам риска дезадаптации проведено методом ROC-анализа – метод сравнения и оценки оптимального порога отнесения субъектов к определенной группе риска. Применение ROC-анализа обеспечило объективную и статистически обоснованную классификацию обследуемых.

Результаты исследования. У взрослых с комплексной психотравматизацией выражены диссоциативных переживания:

• значимо существеннее выражено «нарушение самовосприятия» (в среднем на 0,4 балла; р<0,0001) в сравнении с контрольной группой. Данный факт может означать, что человек испытывает сложности в понимании себя, своей роли в обществе и личных границ. Взаимодействие с другими людьми затруднено;
   
• «нарушение восприятия и сознания» у лиц с комплексной психотравматизации чаще сопровождается искаженным субъективным восприятием реальности (в среднем на 0,3 балла; р<0,0001), что проявляется в трудностях интерпретации социальных ситуаций, реакций окружающих и повышает риск дезадаптации;
   
• «нарушение регуляции аффектов и импульсов» (в среднем на 0,3 балла; р <0,0001). Людям сложнее управлять своими эмоциями, что способствует конфликтам или избеганию социальных взаимодействий.

Взрослые из контрольной группы при описании своего раннего опыта реже сообщают, что «в детстве никто не замечал, что со мной происходило или как я себя чувствовал» (в среднем на 0,6 балла; р=0,0139). Обследуемые с комплексным психотравмирующим опытом реже получали эмоционально положительное подкрепление в детстве (в среднем на 0,9 балла; р<0,0001), что могло изменить на их самооценку и мотивацию к социальной активности. При наличии политравмы люди чаще чувствовали себя игнорируемыми в детстве, что затрудняло их способность выражать собственные эмоции и в дальнейшем налаживать доверительные отношения во взрослой жизни (Таблица 1).

Таблица 1

Специфика семейных отношений, соответствующих психической травматизации

С помощью применения регрессионного анализа выявлены шесть статистически значимых параметров, связанных с дезадаптацией: суммарный балл по опроснику «Шкала постравматических симптомов»; вид психотравмы; дефицит эмоциональной поддержки; кумулятивный эффект множественных травматических событий; специфика раннего опыта отношения в семье; качественные характеристики детско-материнских отношений.

На основе данных результатов определены риск-факторы дезадаптации у взрослых с политравмой:

• наиболее высокий адаптационный риск (97,4%) наблюдается у взрослых с комбинацией факторов: суммарный балл по опроснику «Шкала постравматических симптомов» ≥ 7,0, субъективное восприятие наличия в собственном жизненном опыте множества психических травм (политравма) и конфликтные отношения с матерью (оценка<5,0). Нарушенная привязанность к матери создает предпосылки для более тяжелого переживания психических травм;
   
• 94,4% высокий риск (выявлен у взрослых с комбинацией факторов: суммарный балл по опроснику «Шкала постравматических симптомов» ≥ 7,0 и наличие единичной психотравмы (монотравмы), связанной со здоровьем;
   
• высокий риск (76,2%) наблюдается у взрослых с комбинацией факторов: суммарный балл по опроснику «Шкала постравматических симптомов» ≥ 7,0, субъективное восприятие наличия в собственном жизненном опыте множества психических травм (политравма), но при отсутствии негативного опыта детского-родительских отношений (оценка отношений с матерью ≥ 5,00);
   
• высокий риск (69,2%) наблюдается у взрослых с комбинацией факторов: суммарный балл по опроснику «Шкала постравматических симптомов» < 7,0 и наличие единичной психотравмы (монотравмы), связанной со здоровьем;
   
• значимый риск (48,1%) выявлен у взрослых с комбинацией факторов: суммарный балл по опроснику «Шкала постравматических симптомов» ≥ 7,0 и наличие единичной психотравмы (монотравмы) социального генеза – интерперсональная психотравма, психотравма утраты, социогенная психотравма;
   
• значимый риск (33,3%) выявлен у взрослых с комбинацией факторов: суммарный балл по опроснику «Шкала постравматических симптомов» < 7,0, наличие единичной психотравмы (монотравмы) социального генеза (интерперсональная психотравма, психотравма утраты, социогенная психотравма) и дефицит эмоциональной поддержки (значение эмоциональной доступности < 1,0);
   
• низкий риск (9,5%) у взрослых связан с комбинацией факторов: суммарный балл по опроснику «Шкала постравматических симптомов» < 7,0, наличие единичной психотравмы (монотравмы) социального генеза: интерперсональная психотравма, психотравма утраты, социогенная психотравма, психотравма развития (по О.В. Защиринской) и наличие эмоциональной поддержки (значение эмоциональной доступности ≥ 1,0). Доля рискового класса составила 32,0%.

ROC-анализ подтвердил достоверность классификации выделенных рисков, прогнозирующих выраженность параметра «комплексная психотравматизация» (AuROC=0,89). В 86,8% случаев определены обследуемые с высоким риском дезедаптации, в 86,5% – с низким риском.

Комплексная психотравматизация обуславливает трудности в социальной адаптации из-за накопленного стресса, отсутствия эмоциональной поддержки и сложных семейных отношений. Полученные данные подтверждают гипотезу о мультифакторной детерминации адаптационных ресурсов личности в условиях комплексной психотравматизации.

Выводы. Комплексная психотравматизация оказывает значимое влияние на дезадаптацию взрослых. В контексте проявлений политравмы выявляются нарушения самопонимания и восприятия реальности, трудности регуляции эмоций (p<0,0001).

Статистические данные и анализ подтверждают негативный кумулятивный эффект от последствий травматического стресса и дефицита эмоциональной поддержки. Конфликтные отношения с матерью дополнительно повышают психологическую уязвимость к тяжелым жизненным событиям (p<0,05). Результаты исследования обусловливают целесообразность использования психологической помощи, направленной на коррекцию самовосприятия, регуляцию аффекта и преодоление последствий опыта дезадаптивных отношений в родительской семье.

Литература

1. Малкина-Пых И.Г. Психология поведения жертвы: Справочник практического психолога / И.Г. Малкина-Пых. М.: Эксмо, 2012. С. 34.

2. Кочемировская А.К. Возможности выявления и предупреждения насилия в семье. Х.: НТМТ, 2014. С. 15.

3. Защиринская О.В. Преодоление травматического стресса (рабочая тетрадь). СПб.: Питер, 2024. 160 с.

4. Екимова В.И., Лучникова Е.П. Комплексная психологическая травма как последствие экстремального стресса. Современная зарубежная психология. 2020. Том 9. № 1. С. 50–61.

5. McFarlane A., Bookless C. The Effect of PTSD on Interpersonal Relationships: Issues for Emergency Service Workers. Sexual and Relationship Therapy, 2001. № 6. P. 261–267.

6. Фишер Я. Трансформация травмы. Рабочая тетрадь для переживших травму. СПб.: Питер, 2024. 176 с.

7. Лолаева А.С., Худалова М.З. Влияние детской психологической травмы на взрослую жизнь. Психолог, 2024. №. 2. С. 33-48.

8. Исаева Е.Р. Копинг-поведение и психологическая защита личности в условиях здоровья и болезни. СПб.: Издательство СПбГМУ, 2009. 136 c.

9. Tajfel H., Turner J. C. An Integrative Theory of Intergroup Conflict // The Social Psychology of Intergroup Relations. Monterey (Cal.), 1979. P. 33-47.

10. Tedeschi R.G., Calhoun L.G. Posttraumatic growth: conceptual foundations and empirical evidence. Psychological Inquiry. 2004. № 15 (1) P. 1–18.

Рекомендовано к публикации:
Л.Г.Почебут, доктор психологических наук, научный руководитель работы;
 

Literature

1. Malkina-Pykh I.G. Psikhologiya povedeniya zhertvy: Spravochnik prakticheskogo psikhologa / I.G. Malkina-Pykh. M.: Eksmo, 2012. S. 34.

2. Kochemirovskaya A.K. Vozmozhnosti vyyavleniya i preduprezhdeniya nasiliya v sem'ye. KH.: NTMT, 2014. S. 15.

3. Zashchirinskaya O.V. Preodoleniye travmaticheskogo stressa (rabochaya tetrad'). SPb.: Piter, 2024. 160 s.

4. Yekimova V.I., Luchnikova Ye.P. Kompleksnaya psikhologicheskaya travma kak posledstviye ekstremal'nogo stressa. Sovremennaya zarubezhnaya psikhologiya. 2020. Tom 9. № 1. S. 50–61.

5. McFarlane A., Bookless C. The Effect of PTSD on Interpersonal Relationships: Issues for Emergency Service Workers. Sexual and Relationship Therapy, 2001. № 6. P. 261–267.

6. Fisher YA. Transformatsiya travmy. Rabochaya tetrad' dlya perezhivshikh travmu. SPb.: Piter, 2024. 176 s.

7. Lolayeva A.S., Khudalova M.Z. Vliyaniye detskoy psikhologicheskoy travmy na vzrosluyu zhizn'. Psikholog, 2024. №. 2. S. 33-48.

8. Isayeva Ye.R. Koping-povedeniye i psikhologicheskaya zashchita lichnosti v usloviyakh zdorov'ya i bolezni. SPb.: Izdatel'stvo SPbGMU, 2009. 136 c.

9. Tajfel H., Turner J. C. An Integrative Theory of Intergroup Conflict // The Social Psychology of Intergroup Relations. Monterey (Cal.), 1979. P. 33-47.

10. Tedeschi R.G., Calhoun L.G. Posttraumatic growth: conceptual foundations and empirical evidence. Psychological Inquiry. 2004. № 15 (1) P. 1–18.